impressed"«Для последнего слова у меня есть бумажка вот эта, она довольно задрипанная, потому что я ее в кармане ношу каждый процесс. И когда я из СИЗО выхожу, меня обыскивают и каждый раз говорят: "Это что такое! Нельзя! Можно только материалы дела". А я говорю: "Это мой материал дела самый главный". Помните, в самом начале вы нам дали полчаса на ознакомление с материалами дела. Ну, я посмотрел — а что там смотреть-то: сфальсифицированные материалы и подписи? Единственная вещь, единственная страничка, которая меня интересовала, я с нее сделал выписку, и потом в течение процесса я так вот ее из кармана доставал и украдкой смотрел. Каждый раз в самые такие пафосные моменты, когда прокурорша изображала здесь слезы и говорила: "Ветераны — это наше все! Мы их так любим! Наше государство ради ветеранов и существует, и только такие, как вы, их оскорбляете"…
И даже потом, когда в своей камере я телевизор включал… Как ни включишь — там рассказывали, что я оскорбил ветерана, ветераны, конечно — это самое важное, что есть в стране, и вся Россия опять же существует для ветеранов, я снова доставал бумажку и смотрел на нее.
А это листочек — справка из отдела социального обеспечения, и они там пишут, какую помощь они оказали ветерану Артеменко. И вот там справка за последние четыре года, и указано, что последний раз он получил продуктовый набор ноль шестого ноль седьмого, а всего за четыре года он получал помощь семь раз.
Три раза получил сертификаты на промтовары, один раз — набор продуктов, и три раза он получил сертификат на продукты, и, если я правильно посчитал, то общая стоимость этих сертификатов за четыре года — примерно 11 тысяч рублей. Вот и вся ваша забота, е-мое, о ветеранах, лицемерные вы негодяи! Вот в этом и выражается все настоящее отношение к ветеранам, к пожилым людям, ко всем в этой стране.
Еще одна страница материалов дела — это состав следственной группы. 15 человек из разных регионов, 15 бездельников и охламонов свезли в Москву, дали им жилье, дали им командировочные и зарплаты для того, чтобы они расследовали это преступление. На это ушло больше денег, чем ветеран получил от государства помощи, наверное, за всю жизнь. Один день этого суда — посчитаете, сколько здесь стоит госслужащих — стоит гораздо гораздо больше, чем ветеран, участник войны Артеменко, получил за четыре года помощи от государства, которое осмеливается заявлять о том, что оно заботится о ветеранах. Самое отвратительное, гнусное, омерзительное, что вот есть в этой власти — это то, что оно существует для того, чтобы грабить вот этих людей, самых несчастных — ветеранов, этих пенсионеров. Они же источник этих денег! Откуда дворцы эти берутся и ершики стоимостью по 50 тысяч рублей за штуку туалетные?!
Мы знаем, что деньги не берутся из ниоткуда, они взяты оттуда: кого-то не долечили, кого-то не доучили, кому-то не купили инвалидное кресло, кому-то не дали лекарств для того, чтобы построить дворец, для того, чтобы тещам Путина купить квартиры, чтобы у Медведева было четыре дворца. И каждому нужно дать, и чтобы дать, нужно у кого-то отнять. И они отнимают. Но для того, чтобы защитить свою возможность воровства, они используют тех, кого обокрали. Это и есть самое отвратительное.
Вот здесь выступал такой чучундрик, который написал на меня заявление. И он сказал лучшую фразу за весь процесс: "Я смотрю этот ролик, и там человек пожилой, и видно, что бедный. А значит он пенсионер и ветеран". А чего он бедный-то? А почему нашей стране это абсолютная ассоциация у любого: ну, ветеран — значит бедный. Так почему же, я не понимаю? Если это участник войны, и вы все надрывались и рассказывали, как вы их любите, почему сразу с первого взгляда видно, что он бедный?! Почему, если мы возьмем страны тех, кто проиграл войну: Италия, Германия Япония... Значит, в России самая маленькая пенсия. Я писал такой законопроект, чтобы повысить до [уровня] солдата немецкого Бундесвера. Нет, нельзя повысить, потому что не хватит денег, чтобы построить дворец.
Для того, чтобы в Геленджике или на южном берегу Франции возникали эти классные дома единороссов, нужно кого-то обокрасть и, конечно, лучше всего, удобнее всего, обокрасть пенсионера. Наша власть, знаете, от Путина, «Единой России» до вас до всех, она превратилась в огромную свинью, которая из корыта с нефтедолларами хлебает, засунув туда свою голову, а когда ей стучат по голове: "Але, это же здесь для всех", а вы голову высовываете и говорите: "Что?! Не позволим оскорблять ветеранов".
Да какое ваш вы, ваш Путин и «Единая Россия» имеете вообще отношение к этой войне? Из окопов не вылезали? Вы используете, потому что вам не хочется говорить по-настоящему, потому что очень неловко обсуждать любую текущую проблему. С вами хотят поговорить про коррупцию, бедность, про неравноправие, а сказать вам об этом нечего.
И когда конкретные люди вроде меня начинают задавать слишком острые вопросы, сразу возникает: «Какой дворец? Какой Димон? Давайте поговорим про ветеранов». И ровно для этого придуман этот процесс.
Один из самых гадких моментов процесса, когда прокурор читала сфабрикованные показания. Всем понятно, десять страниц показаний, они же сначала собрались и сказали: «Ну, нам нужны какие-то показания, чтобы показать в суде, а дедушка старый и уже говорить не может. А, черт с ним, возьмем его старые мемуары». Взяли мемуары, подписались, посмеялись, ну а что — дед старый, ему все равно. А потом она читала, делала паузы, изображала, что голос у нее дрожит.
А я хочу напомнить, например, о недавнем важном эпизоде в нашей стране, когда в Краснодарское крае под непосредственной крышей бывшего Генпрокурора [Юрия] Чайки и его окружения, действовала банда Цапка, которая терроризировала целую станицу, насиловала школьниц, убивала людей. А поймали их только после того, потому что крышевала их прокуратура и суды, как они вырезали целую семью, убили взрослых и детей, сложили во дворе, подожгли, а новорожденного ребенка живого — это официальные материалы дела — бросили в этот костер. Это все случилось, потому что за ними стояла прокуратура, за ними стояли суды, за ними стояла «Единая Россия».
И голос у вас совершенно не дрожит, хотя это самое настоящее фашистское преступление. Голос у вас не дрожит, а наоборот, вы очень бодрым голосом говорите: «А кто последний в кассу?». И вы готовы обслуживать вот этого огромного хряка, потому что надеетесь, что вам перепадут какие-то крошки.
Я включаю телевизор и вижу стыдный репортаж, показывают тот эпизод, что ветеран узнал, что его оскорбил Навальный, и так случилось удивительным образом, что дома была съемочная группа, показывают, лежит человек в трусах на одеяле, рядом внук стоит и в глазах его счастье, он доволен: я наконец-то монетизировал деда. Все счастливые: камеры снимают, за камерой, наверное, стоит Маргарита Симоньян которая говорит — давай, дед, не рыпайся, лежи.
Вы всем этим процессом, цель которого понятна, унизили и оскорбили ветеранов хуже, чем все, что вы делали до этого. Вы использовали человека как куклу, он то хочет выступать, то не хочет, вы открыто подписываетесь за него. Он в вашем представлении не живой человек, для вас и вашей власти это просто механизм, кукла, которую вы хотите использовать для себя.
Я начал с этого свое выступление и продолжу: за это вы будете гореть в аду. Я надеюсь, вы люди молодые, не только будете в аду гореть, но и ответите перед нормальным человеческим судом. Я понимаю, что вы устроили, чтобы вечером сказать: "Навальный сидит не потому что скрывался от следствия, а потому что оскорбил ветерана". Будете ездить по ушам зрителям.
Какое-то количество вашей телепублики вы обманете, но я уверен, ваш план не сработает. Огромное количество людей следит за процессом, им так же противно и тошно, потому что они, в отличие от вас, считают ветеранов и пенсионеров нормальными людьми, над которыми нельзя издеваться, за них нельзя подписываться, подделывать заявления, снимать в беспомощном состоянии. И то, что вы задумали, я уверен, у вас не получится и так или иначе право возьмет свое и каждый ответит».