Двадцатый год уж царствую спокойно.
Но счастья нет мятущейся душе,
Не помогают ни хоккей, ни ботокс.
Предчувствую небесный гром и горе.
Согласья нет. Я думал свой народ
В довольствии, во славе успокоить,
Щедротами любовь его снискать -
Но отложил пустое попеченье:
Живая власть для черни ненавистна,
Они любить умеют только мёртвых.
Взять Сталина! Уж он их сук давил,
Судил, гноил, стрелял, пытал и вешал,
А всё равно - народная любовь,
Целуют бюсты, требуют возврата
Сибирских и колымских лагерей!...
А я? Я ж их любил любовью брата,
И, может быть, ещё сильней.
Как жалок этот жребий мой.
Лишь пенсии, налоги да зарплата
Интересуют маленьких людей.
Я выстроил им новые жилища.
Они ж меня пожаром упрекали,
Олимпиадой, спортом и мочой.
Безумны мы, когда народный бунт
И шествия тревожат сердце наше,
И спрашивают, мол, куда девал
Добро из житниц, газ и нефть и злато.
Я отсыпал им злата, пусть не много,
Но нужно ж и себе на черный день!
Вот черни суд: ищи ж её любви.
Кто ни умрёт, я всех убийца тайный.
Всех! Начиная
Со смерти мальчика, что сам себе сломал
Зачем-то шею там на тренировке,
Где оказался я вообще случайно.
Собчак наивный, Листьев, Боровик,
Немцов и Старовойтова и Рохлин,
И Березовский (он был близким другом),
И Политковская, и даже Литвиненко -
Всё я, во всем всегда виновен!
Курск, Беслан,
Норд-Ост, дома в Москве, дома в Рязани,
Грузинская война и Украина,
И Сирия - всё якобы на мне.
Я с мускулистым торсом на коне
Гарцуя или в небе с журавлями
Звал их к победе: Не Москва ль за нами!
Зачем они смеялись надо мной?
Пусть мёртвые поспят в земле сырой.
В семье моей я мнил найти отраду,
Я дочерей пристроил, буду гадом,
Не осчастливил браком я жену,
Но обеспечил и её, как надо.
Мы смолоду влюбляемся и алчем,
Утех любви, но только утолим
Сердечный глад мгновенным обладаньем,
Уж, охладевши, сразу вспоминаем:
Придётся заплатить, но чтоб молчок!
Ах, чувствую: ничто не может нас
Среди мирских печалей успокоить.
Бедой грозится новый этот год
Проклятой крысы. Язвой моровой
Душа сгорит, нальётся сердце ядом,
Как молотком стучит в ушах упрёк,
И всё тошнит, и голова кружится,
И мальчики кровавые в глазах...
И рад бежать, да некуда... ужасно!
Да, жалок тот, в ком совесть нечиста.
