art_of_arts

Давеча во френдленте появились посты с плачем Ярославны по поводу антидемократического решении Петра Порошенко поставить перед уходом со сцены точку в вопросе о государственном языке Украины.

Я вообще-то инженер, не языковед, из Украины выбыл более сорока лет назад, казалось бы, какая мне разница, на каком языке они там говорят/балакают. Но угасающему старческому уму "не ймётся", и вот Кальмейер (в который раз уже!) пишет на тему, совершенно его не касающуюся.

Школьное образование я получил в 147-ой Киевской мужской средней школе имени А.Н.Радищева, с русским языком обучения. В первый класс пошёл в 1945 году. Крещатик лежал в руинах, среди кирпичных завалов была расчищена полоса, по которой едва мог проехать полученный по американскому лендлизу джип. Школа находилась в одном из немногих уцелевших в городе зданий. Во время войны там размещался госпиталь. В классе было по 30 детей и больше, и мы учились в три смены. Учебников не было.

После школы пацаны ковырялись в близлежащих развалинах, и из-за найденных там снарядов, мин и взрывателей немало моих сверстников завершили свой жизненный путь, не дожив до третьего класса.

На завтрак нам выдавали жидкий чай с крохотной белой булочкой, о которой мы создали свой фольклор:

"Артиллеристы, Сталин дал приказ
Поймать завпеда и выбить правый глаз,
За сотни двоек и колов,
За слёзы наших дневников,
За наши булочки -
Огонь! Огонь!"

Все предметы преподавали по-русски, но три раза в неделю в расписании были уроки украинского языка и литературы. Сталинская блядь дружба народов.

Учил нас украинскому языку замечательный человек, влюблённый в свою профессию, Пилип Григорович, увы, не помню его фамилии. Он был влюблён в свою мову, жил ею, и как бывает обычно с отдающими себя детям учителями, ему удалось внушить многим из нас любовь к украинскому языку.

147 мужская имени А.Н.Радищева средняя школа с русским языком преподавания располагалась на Печерске - на самом верху подъёма по Крутому Спуску от Бессарабки, на Переулке имени Дзержинского. Вокруг стояли серые, солидные, непроницаемые дома с квартирами, принадлежавшими ответственным кадрам Совмина и МВД. Моими соучениками были детишки ответственных товарищей, командовавших ВОХРой или преданно служивших в сталинских органах власти. Еврейский умник, я уже тогда научился отделять простых пацанов от ответственных детишек. Последние с пренебрежением относились к украинскому языку, в руководящих семьях мова считалась ненужным "хохляцким пережитком в сознании".

Сделаю небольшое лирическое отступление, чтобы пояснить особенности своего семейного устройства. Отец был одесситом, с имперским юмором относившимся к украинскому языку. Его родители, курляндские евреи, переселились в Одессу в надежде основать свой бизнес "в свободном городе", где было достаточно знания одного - имперского - языка. Папа всю жизнь рассказывал один и тот же жутковатый ксенофобский анекдот:
"Знаешь, как сказать по-украински мотоциклист поехал к художнику? - Мотопэр попэр до мордопысця".

Ну вот, а тут я - со своей неведомо откуда взявшейся любовью к "мове". Папа определил: подрастёт - поумнеет.

В КИСИ, где я учился, все предметы читались исключительно на русском языке. После окончания иснтитута мне вдруг втемяшилась в голову мысль, что хорошо бы выучить математику, - и я без особых колебаний поступил на вечернее отделение мехмата КГУ. Большая часть курсов читалась по-русски. И вдруг - как луч света - курс теории функций комплексного переменного пришла читать хрупкая молодая женщина, и читала она его на великолепном украинском языке. Сперва было слегка непривычно, но уже после трёх-четырёх лекций всё вошло в колею, и я забыл вообще, на каком языке этот курс - так было интересно.

Супруга моя, Антонина Викторовна, она же Антоша, - москвичка, импортированная в Киев сразу после получения ею диплом МИИТа: она в то время была (mea culpa) беременна, МИИТ дал ей свободное распределение, и я привёз эту московскую девочку в столицу Украины. Ни словечка мовы, она, естественно, не знала. Но очень старалась, и когда после родов пошла на работу, развлекала весь проектный институт своим произношением: Тоня, скажи "гуси гАгочут, сАбаки гавкают", - просили сослуживцы, и она послушно повторяла дурацкую фразу со своим твёрдым москальским "г" - на радость трудовому коллективу.

Потом было много всякого, давайте, пропуская не относящиеся к языкознанию подробности, перенесёмся в судьбоносный 1978-ой. В том незабываемом феврале я в последний раз в жизни пересек границу СССР - с обоими моими родителями, с Тоней и с нашим сыном.

Я знал английский с детства. Папа и мама не пожалели убогого семейного бюджета на обучение единственного сына английскому языку. Разыскали в Киеве старушку-божий одуванчик, жившую в незапамятные времена в Лондоне, и наняли её учить мелкого Кальмейера английскому языку. К восьмому классу я читал Шекспира в оригинале. Я знал английский в сто раз лучше, чем школьная училка, и вслух, при всём классе ловил её на безграмотных оборотах. Лидия Ивановна мне этой наглости не простила. Она и директор школы разработали план: поймать наглого Кальмейера во время очередной контрольной работы (известно было, что я успевал передать правильные тексты остальному классу) и - выгнать наглого жидёнка вон из школы.

Дело было как раз перед новым 1953-им годом. По стране катилась волна борьбы с космополитизмом, шла кампания против подлых докторов-евреев, отравлявших выдающихся деятелей государства, а в Сибири готовились площадки для расселения еврейского населения из европейской части СССР...

Я как сегодня вижу тот день. Училка дождалась, пока я передам правильный текст перевода другим ребятам, распахнула дверь класса и крикнула в пустоту коридора: "Трофим Иванович, он уже!" В двери возник директор школы Трофим Иванович Урилов. Он ткнул мне в лицо указательный палец и выкрикнул страшным фальцетом:
"Из таких, как ты, вырастают предатели Родины! Вон из школы!" Я сгрёб тетрадки и бумажки в портфель и, вытирая слёзы, побрёл домой. Дома папа и мама выслушали мой рассказ, и в нашей комнатушке коммуналки воцарилась долгая тишина. После этого папа сказал: "Это очень плохо, сын. Нас могут всех арестовать. Нужно приготовить на всякий случай вещи..." А мама заплакала.

Шли недели. Нас не арестовывали. Но и в школу меня не возвращали. Мы учились жить во взвешенной фазе - пока 5 марта не пришла великая весть: рябой бандит, великий Вождь и Учитель, Лучший друг детей, доярок и советских писателей приказал долго жить!...

Приземлившись через четверть века в Калифорнии, я не испытал никаких проблем с вопросами языкознания. Пошёл работать через две недели после приезда, ещё до того, как прибыли официальные документы, подтверждавшие право на работу в США. Платили мне в то время невероятную по нашим пониманиям сумму - семь долларов в час!

Другое дело Тоня. Женщина не знала ни единого английского словечка. Учила в школе немецкий, но без последствий. Теперь в новой стране ей тоже предстояло обучиться новому языку и идти работать. Не бездельничать же в 39 лет.

Есть люди, способные к языкам, и есть те, у кого таких способностей, увы, не шибко. Прекрасная моя женщина относится ко второму типу. Пришлось ей пойти в школу для взрослых, чтоб учить язык. Она взяла сразу два курса. Вдобавок я с утра оставлял ей на доске, прибитой к кухонной стене, набор слов, которые следовало выучить и запомнить к вечеру.

К вечеру Женщина встречала меня слезами размером с виноградину. Говорила "я никогда не выучу этот проклятый аглийский!" Потом, понемногу, научилась читать, но всё ещё боялась разговаривать. И всё же ровно через 9 месяцев после того, как наш самолёт приземлился в Сан-Франциско, Тоня отправилась на своё первое интервью. Во втором месте ей предложили работу инженера.

Ну вот.

А вчера читаю на дружественной страничке ФБ такое объяснение необходимости считаться с желаниями людей, которые принципиально против украинского языка в Украине:

"Для тех, кто приехал в Украину уже во взрослом возрасте, кто обучался в России, Казахстане, Молдове и т.п., овладение украинским языком - это длительный, напряжённый труд. Многие из тех, для кого русский - родной язык в юго-восточных районах, - никогда не испытывали большой необходимости изучать украинский, ибо все они были погружены в русскоговорящую среду, которая, говоря откровенно, часто настроена агрессивно ко всему украинскому..."

Должна ли Украина считаться с подобными резонами?

Каждый рассудит, основываясь на собственном жизненном опыте.