art_of_arts

МОНОЛОГ (заключительная сцена)

Достиг я высшей власти;
Двадцатый год уж царствую спокойно.
Но счастья нет моей душе. Не так ли
И царь Борис, и славный царь Иосиф
Алкали мира, но неутолим
Сердечный глад мгновенным обладаньем.
Мы, охладев, скучаем и томимся
От недостатка сладкой вражьей крови.

Напрасно мне кудесники сулят
Дни долгие, дни власти безмятежной —
Ни власть, ни жизнь меня не веселят;
Предчувствую небесный гром и горе.
Мне счастья нет. Я думал свой народ
В довольствии, во славе успокоить,
Щедротами любовь его снискать —
Но Крым, Донбасс, пиндосы, англичанка...

Живая власть для черни ненавистна,
Они любить умеют только мертвых.
Безумны мы, когда народный плеск
Иль ярый вопль тревожит сердце наше!

Когда наслал я на строптивых глад
И мор, и вежливых людей,
И Бук, и Град,
Народ завыл, в мученьях погибая.
Они меня, беснуясь, проклинали.
Внезапный огнь их домы истребил.
Я б выстроил им новые жилища,
Когда б они меня Царем признали,
Но нарекли они меня хуйлом.
Проклятие на незалежный дом!

Я мнил прибалтов осчастливить браком —
Как буря, смерть уносит жениха...
И тут молва лукаво нарекает
Виновником дочернего вдовства
Меня, меня, несчастного отца!..
Кто ни умрет, я всех убийца тайный:
На мне Беслан, Алеппо и Качинский,
Ускорил Политковской я кончину,
Немцова на мосту я пристрелил,
Я чаем отравил родного брата
И удавил с десяток дипломатов,
Сырым я мясом Вагнера вскормил...
Все я!

Ах! чувствую: ничто не может нас
Среди мирских печалей успокоить;
Ничто, ничто... едина разве совесть.
Так, здравая, она восторжествует
Над злобою, над темной клеветою. —
Но если в ней единое пятно,
Единое, случайно завелося,
Тогда — беда! как язвой моровой
Душа сгорит, нальется сердце ядом,
Как молотком стучит в ушах упрек,
И всe тошнит, и голова кружится,
И мальчики кровавые в глазах...
И рад бежать хоть в Кемерово... жутко!
Да, жалок тот, в ком совесть нечиста.
Я не уйду со своего поста!...

(Падает, вбегают санитары с носилками, гаснет свет.)

Re-posted from https://art-of-arts.dreamwidth.org/766730.html