contemplativeРЕКОЛЕТА
Расположение районов Буэнос-Айреса превосходно показано на вот этой интерактивной карте города.
После карнавального безумия Рио де Жанейро нам предстояло провести пять дней, приходя в себя в самом тихом, старом районе Буэнос-Айреса – Recoleta. Спрятавшись под кронами старых деревьев, на расстоянии всего нескольких кварталов от шумных транспортных пробок, от кранов и пакгаузов порта, Реколета представляет собой оазис неторопливой старой роскоши, перенесенной в Буэнос-Айрес из Европы разлива конца 19-го века.
Этот район обрёл свой нынешний облик после того, как в 1871 году сюда переселились porteños, принадлежавшие к высшему обществу Буэнос-Айреса. Они бежали из Сан-Тельмо из-за разразившейся там эпидемии жёлтой лихорадки. Recoleta и Palermo – два самых богатых куска недвижимости в Аргентине, гордые образцы буржуазного комфорта, призванного доказать любому приезжему, что Буэной-Айрес, вне всяких сомнений, – европейская столица, не хуже любой другой.
Без иносказаний и ненужных извинений здесь всё кричит о богатстве: роскошные отели...
...обросшие вьюнком особняки за ажурными решётками, пальмы, чугунное литьё оград...
...и скульптурные группы на зелёных лужайках площадей. Если я не перепутал свои записи, на фото внизу – Монумент Свободы, презентованный Аргентине Францией в 1910 году – это было время, когда Французская Республика экспортировала по всему миру скульптуры с метафорическим изображением Madame Liberté. Монумент расположен на площади с названием Plaza Francia. Я сфотографировал этот мемориал со спины, чтобы прихватить в кадр фасады жилых домов явно французского стиля.
Кстати, и показанный выше Alvear Palace Hotel был построен в 1923 году в качестве дани франкофилии. Тогдашние газеты писали, что с завершением строительства этого величественного шестнадцатиэтажного здания и открытием в нём ресторана La Bourgogne Буэнос-Айрес непременно «будет признан всеми нациями в качестве Парижа Южной Америки».
Не следует думать, однако, что porteños глухи к новейшим течениям европейского искусства! Вот вам одно из доказательств – железная скульптура, установленная на Plaza Urquiza. C таким же успехом она могла бы находиться в Париже, Брюсселе или Ганновере:
Мне больше всего понравились тихие жилые улицы, усаженные высокими старыми деревьями. Что-то действительно ностальгическое есть в этой почти европейской перспективе. Странно, почему-то эти улочки напомнили мне старый киевский район Печерск – места моего детства...
В парке, на расстоянии одного квартала от нашего отеля, меня поразили гигантские деревья, с удивительной корневой структурой (Тоня была усажена на парапет для масштаба)
Я ходил вокруг них, фотографировал эти чудеса природы, и не сразу сообразил, что снимаю тривиальный домашний фикус – только возомнивший о себе вне всяких резонов и пропорций:
Пошёл искать подтверждения своей догадке у нескольких редких людей, гулявших в парке, – в самом ли деле фикус?
Никто из молодёжи не знал, как называются деревья-гиганты. Молодым людям деревья до лампочки, у них свои заботы. Наконец разыскал старичка, который подтвердил, что да, действительно фикусы. Это привозные деревья, прибыли сюда (угадайте, откуда?) – естественно, из Европы, и вот пожалте бриться – прижились, дай бог каждому!... (потом я видел старые фикусы и в других парках города – в Палермо и Бельграно).
Под сенью фикусов стояла скульптурная композиция на тему, относящуюся, повидимому, к периоду конкисты, но никто из местных не мог объяснить, какое конкретное историческое событие отражает данный сюжет: делится конкистадор своим плащом с безногим или наоборот, отбирает плащ у несчастного
В Реколете расположена большая часть посольств, консульств и проч. дипломатических представительств. Вот так, скромненько, но со вкусом, выглядит резиденция представителя Ватикана. Ай да Папа! Для сравнения: испанское посольство выглядит гораздо менее представительно.
К сожалению, Риколете не удалось расселить всех своих жителей в mansions, французских шато и отелях. Из-за спины старинных особняков отовсюду выглядывают прямоугольники безликих многоэтажек, ощерившихся ящиками кондиционеров или украшенных длинными (стиля «один-на-всех») балконами:
В первый вечер в номере отеля, приняв душ и выпив по бокалу бренди, мы медленно приходили в себя после перелёта. Естественно, возник вопрос: куда пойти обедать? Я вытащил путеводитель и предложил на выбор несколько ресторанов поблизости, чтоб не тащиться неведомо куда. Женщина в который раз потрясла меня своей неутомимостью: «Не интересно ходить в рестораны по выбору других людей, – сказала она, – давай просто отправимся куда глаза глядят, и, когда увидим какое-нибудь симпатичное заведение, зайдём туда пообедать!» Как жена порешила, так и сделали.
Знаменитое кафе La Biela, куда и porteños, и посетители города отправляются «людей посмотреть и себя показать», моей супруге не показалось. "Выёживаются", - сказала она.
Симпатичным ей показался ресторан под названием La Cabaña:
Внутреннее убранство La Cabaña явно намекало на британское происхождение владельца: занавеси из пледа, тёмный морёный дуб, псевдо-стаффордширский фарфор и столовое серебро от Максвелла и Уильямса. Меню, тем не менее, было совершенно аргентинским. Его следовало бы озаглавить «Всё, что вам всегда хотелось узнать о говядине и о чём вы боялись спросить».
Чтоб ни у кого не оставалось сомнений в том, чем здесь кормят, прямо у входа, рядом с буфетом, стояло чучело коровы
Не знаю, кто сказал аргентинцам, что подобное стимулирование способно вызвать аппетит и усиленное отделение желудочного сока у заморских гостей. Впрочем, заморских гостей в тот вечер не было видно. В зале сидели одни porteños в разной степени подпития и жрали так, как будто никогда уже не будет никакого «завтра».
Но моя Антонина Викторовна не из тех женщин, которые с легкостью признают свою ошибку! Она уверенно заняла место во втором зале, где было поменьше народу... и заказала единственное затесавшееся в меню рыбное блюдо – несчастную форель, попавшуюся на крючок мясника. Я заказал filete de ojo de costilla, что в переводе на наш язык означает «rib eye steak», и бутылку Мальбека по цене, за которую можно купить хорошее место на местном кладбище. (Я не перевожу название filete de ojo de costilla на русский, поскольку не знаю перевода: из мясных блюд мне по-русски известны только названия "бифштекс", "котлета" и "свиная отбивная"... ;)
По крайней мере с Мальбеком мы не ошиблись. Рыба оказалось не чересчур съедобной. Мясо было очень жирным, но его принесли в таком количестве, что даже вырезав весь жир и разделив остаток на двоих, мы не в состоянии были с ним справиться.
Покидая La Cabaña, я заметил в углу, возле туалетов, характерную драматическую скульптурную группу: бронзовый мужичок в цилидре и уже голая дама, страстно замершие в паузе танго; у мужичка были начищены штиблеты, а дама, отсвечивавшая латунной светлокожестью спины, полностью растворила свою личность в мужественном объятии партнёра. Ах!... Аргентинские страсти...
На следующее утро я встал пораньше, оставив Тоню досыпать последствия вчерашнего обеда, взял камеру и отправился знакомиться с местными достопримечательностями. Две характерные подробности бросаются в глаза путешественнику, впервые попавшему в Реколету:
1. Частная охрана, повсеместно выставленная у входов в магазины и отели – как напоминание о том, что в городе не всё спокойно, и что буржуазное благополучие «Нью-Европы» – в значительной мере одна видимость:
2. Огромное число «paseadores» - людей, профессионально зарабатывающих на жизнь выгулом собачек, принадлежащих более успешным соотечественникам
Я знаю, в Нью-Йорке, к примеру, тоже существуют люди, зарабатывающие таким образом на жизнь, но всё же не в таких количествах: в фешенебельных районах Буэнос-Айреса это, как мне показалось, чуть ли не главное занятие, следующее сразу за службой в частной охране. У нас в деревне каждый собаковладелец сам выгуливает своих любимцев. С другой стороны, мы с соседями – люди неторопливые, не обязанные бежать по утрам в сити делать деньги... можем и сами прогулять собачек, поглазеть на весеннюю зелень, послушать пение птиц и полюбоваться переменой красок на заливе. Нет, что ни говори, жизнь в Америке имеет свои прелести, даже по сравнению с почти англо-французским районом Буэнос-Айреса...
В двух кварталах от нашего отеля, за кронами деревьев виднелись приземистый красный фасад Культурного Центра (Centro Cultural Recoleta) и симпатичная белая колоколенка Iglesia de Nuestra Senora del Pilar. Церковь была подарена монахам-иезуитам Реколеты неким антрепренёром из Сарагосы (отсюда и название церкви – по имени покровительницы Сарагосы, Пресвятой Девы Пиларской). Внутри церквушки – искусно выполненный барочный алтарь, с барельефами в стиле инков. К сожалению, шла утренняя служба, и фотографировать не разрешали.
За церковью начиналась высокая белая стена с надписью над колоннадой входа REQUESCANT IN PACE (Покойтесь в мире). Это знаменитое кладбище, Cementerio de la Recoleta, где похоронены самые знаменитые люди Аргентины. Я не большой любитель кладбищенских памятников, но было всего 8 утра, у меня был как минимум свободный час до того времени, когда проснётся Тоня, и я решил зайти, осмотреть некрополис for rich and famous.
Первый президент Аргентины Bernardino Rivadavia заказал французскому архитектору Кателену проект главного городского кладбища столицы, и Cementerio было открыто для бизнеса в 1822 году. Оно занимает пять с половиной гектаров и содержит 6400 гробниц, мавзолеев и семейных усыпальниц, из которых 70 внесены в список Национальных Исторических Документов. Меня не очень интересовали исторические монументы. Но нужно отдать должное аргентинцам: кладбище содержится в образцовом порядке. В этом городе мёртвых есть и достаточно широкие авеню, с деревьями и декоративными, тщательно подстриженными кустами, и узкие улочки со стенами полированного мрамора, и тёмные аллеи.
Архитектурные вкусы весьма эклектичны: от греко-римских мини-дворцов до романтического надгробий со статуями и ангелочками и даже экспериментальных сооружений в виде свадебных тортов или каменных груд явно конструктивистского толка.
Поначалу забываешь, что этот город усопших расположен в самом центре живого, но если бросить взгляд поверх надгробий, видны многоэтажки Реколеты.
В конце концов, бродя по кладбищу, я набрёл на мавзолей семьи Duarte, где похоронена Эвита Перон. Я сообразил, что это очень важная могила, потому что вокруг мавзолея столпилась довольно большая группа израильских туристов, которые с жаром, все сразу, что-то обсуждали. Я остановился чуть в стороне, ожидая, когда они отойдут, чтобы сфотографировать место захоронения любимой дочери аргентинского народа. Don’t cry for me, Argentina! Прошло минут 10, но израильтяне продолжали свой хибиш, не сходя с места. Господи, о чём можно так долго и так горячо спорить!? Попробовал представить себе... наверняка обсуждают, следует ли считать перонистов антисемитами или наоборот, хорошими людьми – социалистами... Наконец страсти улеглись, израильтяне дружно сфотографировали все мемориальные доски с именем Эвиты и уступили место мне, чтобы и я мог с честью выполнить свой туристский долг.
Гораздо большее впечатление произвела на меня гробница, на фасаде которой были представлены и крест, и менора
Оказалось, здесь похоронены муж-еврей и жена-католичка. Знакомый случай, не правда ли, друзья мои? Даже святые мученики тоже в конце концов помирают...
В заключенье несколько портретных снимков. До чего же мне нравится фотографировать неожиданно оказавшиеся в объективе человеческие лица на улицах и в парках. Они лучше слов рассказывают о городе. Слово сказанное есть ложь – в отличие от фотографии...
Продолжение следует