energeticКогда сын и невестка взяли его из убежища для ничейных животных, мы сначала полагали, что нам достался пёс-дворняга. Но где-то года через три сын повстречал на собачьей площадке другого пса, в точности похожего на нашего. Таких случайных совпадений не бывает, и расспросив владельца другой собаки о названии породы, семья решила, что нам попался породистый Howavart.
Никто из нас до тех пор не слыхивал о такой породе. Полезли в интернет – и правда, вот он наш красавец, во всём своём аристократическом великолепии.
Бенджи отнёсся скептически к восторженным воплям моей супруги, которую всегда привлекали самцы голубых кровей. Он со вздохом положил голову мне на колено и грустно сказал: “Не понимаю, о чём весь этот шум. Я дворняга, а никакой не Хауавảрт. Аристократы, понятное дело, гордятся своей породой, но самая захудалая дворняжка умней любого из них, у нас не бывает наследственных заболеваний, мы устойчивей психически, не бросаемся без толку под автомобили, не гоняемся за мотоциклами, ну разве что за отдельно взятой кошкой… И вообще вся эта болтовня о чистоте расы – не более, чем миф! Моей маме нравился соседский лабрадор, и я не стесняюсь факта своего происхождения из разночинцев.”
Усыновлённому псу предлагали разные имена. Жена хотела назвать его Атосом. Но дети сказали, что графское имя дворняге не к лицу. После долгих пререканий сын объявил, что собаку зовут Бенджи. Выговаривать это непросто, потому со временем все стали называть его просто Бенькой, тем более, что сам пёс никогда не возражал против подобной фамильярности.
Правда, я пытался подпольно приучить его отзываться на имя Бенцион, полагая, что было бы неплохо, чтобы пёс знал, что он еврей, а не рос как я, без понятия о культуре и обычаях своего народа. Бенцион – Сын Сиона! – звучало гордо, но ортодоксальные друзья стали возражать против использования этого имени, ссылаясь, как обычно, на всякие талмудические авторитеты. Когда они допекли меня тем, что пёс даже не прошёл обряд обрезания, я сдался, и теперь называю его Бенционом только когда он сильно нашкодит.
Как бы там ни было, вскоре стало ясно, что Бенджи обладает некоторыми собачьими навыками, но начисто отказывается приобретать другие. Например, он не заинтересован в ловле фрисби, ни под каким соусом не лезет в воду, и сильно скучает, если попросить его искать кого-нибудь или что-нибудь. Зато он воспринимает всё семейство (а заодно и всех посетителей дома), как стадо баранов, и непрестанно пытается сгонять всех в одно место. Бараны быстро сообразили, что это пастушья собака, и перестали сопротивляться. Например, если моей жене во время прогулки с собакой придёт в голову поссориться со мной по какому-нибудь обычно нелепому поводу, повернуться и пойти в сторону, противоположную той, куда двигаюсь я, пёс не пожалеет усилий, чтобы притянуть нас обратно друг к другу, потом стоит, заглядывая обоим в глаза, крутит хвостом и требует, не глупите, мол возьмитесь под ручки, ребята, и чтоб мне не надо было больше за вами бегать!
Бенджи неординарно умён. Хотя он и говорит он до сих пор с сильным русским акцентом, но превосходно понимает всё и по-русски, и по-английски, так что мог бы дать форы многим российским иммигрантам последней волны. Он никогда не скандалит. Когда внучка случайно наступит ему на хвост или на лапу, Бенджи, не подымая шума, просто отходит в сторону или залезает под стол, кряхтя под нос: “Подумать только, четыре года девочке, до сих пор не могут научить ребёнка смотреть под ноги…” Ещё он взял манеру вздыхать и, никуда особенно не глядя, сардонически бормотать “Родители называется…”
У него великолепный слух. Бенджи может спать в конце анфилады комнат, за закрытой дверью, но стоит вам взять его тарелку для еды, или дотронуться до мешка с лакомствами – и он уже тут как тут, виляет хвостом, заглядывает в глаза, крутит головой, наклоняя её влево-вправо, и доверительно сообщая, что он давно готов перекусить, и что не стоит откладывать такое важное дело в долгий ящик.
Из плохих привычек пса надо упомянуть его страсть кататься в дерьме (а втихаря, если никто не смотрит, то и сожрать кусок) и способность бесконечно обнюхивать кусты в поисках оставленных другими собачьих e-mail’ов. Терпенье не является моей основной добродетелью, и когда он стоит, и стоит, и стоит у одного и того же куста, с вожделением читая свою почту, после пяти минут ожидания я начинаю пытаться тянуть его идти дальше, несмотря на то, что по опыту знаю всю бесполезность таких попыток. В особенности, если послание оставлено девочками, – в этом случае влажный чёрный нос его нервно подёргивается, а изо рта Бенджи вытекает струйка слюны. “Чего ты его дёргаешь – замечает моя жена, – он ведёт себя в точности как ты”.
Во время прогулки Бенджи сам определяет, куда нам идти. Скажем, если я намеревался идти прямо, а он считает, что нам надо повернуть налево, пёс просто останавливается, как вкопанный, на перекрёстке и говорит: “Нет, парень, здесь нам налево”. “Но мне надо прямо, Бенцион, я должен бросить письма в почтовый ящик”, – говорю я и что есть силы дёргаю поводок. Не двигаясь с места, Бенька смотрит на меня круглыми от возмущения глазами и безапелляционно заявляет: “Бросишь на обратном пути. Нам надо налево”. Я оглядываюсь по сторонам, ловлю иронические взгляды других собак, вздыхаю, и мы поворачиваем налево.
Сегодня утром мы гуляли на лугу за школой. Там всё было уже совсем по-весеннему, несмотря на то, что сейчас лишь начало февраля. В воздухе разносился неуёмный, вибрирующий крик лягушек. Неподвижно, как памятники, стояли белые цапли, внимательно глядя в чёрную воду, заполнившую канавы заливного луга. В воде плавали парами дикие утки. Деревья были покрыты свежим белым цветом – вчера зацвела алыча. Бенджи проникновенно обнюхивал кусты, видно было, что он нанюхал нечто замечательно интересное. “Ну что, Бенище, кого ты ещё здесь нашёл? Опять олени ходили? Или скунсы?” – мой нос, хотя и приличного размера, не идёт ни в какое сравнение с собачьим, и Бенька несомненно уловил содержавшуюся в вопросе зависть.
Внезапно из куста, в каком-то метре от собаки, выскочила здоровенная, беременная, видно, зайчиха и помчалась в сторону деревьев на другом конце луга. Бенька, как брошенный пружиной, метнулся за ней. Зайчиха прыгала, зависая на каждом третьем или четвёртом прыжке высоко в воздухе, как бы пытаясь определить, в какую сторону дальше бежать. Бенька мчался прямо за ней без всяких прыжков, стелясь по земле, как беговая лошадь. Расстояние между ним и зайчихой быстро сокращалось. Уже не первый раз Бенджи гонял зайцев, всегда безрезультатно, но в этот раз гандикап был настолько незначителен, что в какой-то момент я даже поверил, что он её поймает. Не тут-то было. Из-за другого куста вдруг выскочил ещё один заяц и понёсся наперерез первому. Бенька крутнулся на месте, как будто резко ударив по тормозам, и... погнался за вторым зайцем. Стоит ли говорить – впустую.
Когда он появился через три минуты, весь облепленный мусором и колючками (ясно было, что зайцы завлекли его в заросли прошлогоднего репейника), я не мог удержаться, чтобы не съехидничать: “Ну что, сынку, сбегал и за мамкой и за дочкой?”
Пёс фыркнул, отвернулся и, не произнеся ни слова, свернул на ведущую к дому дорожку. Он шёл впереди, презрительно крутя бёдрами, как бы говоря: “По крайней мере, я ещё за ними бегаю, не то, что некоторые здесь…”
БЕНДЖИ
БЕНЦИОН
ДИКИЕ УТКИ
