ПОСЛЕСЛОВИЕ К ДИСКУССИИ О РАССТРЕЛЕ "ИЗВРАЩЕНЦЕВ" В ТЕЛЬ-АВИВЕ

gibor

gibor

Я гей
gibor

Я не собираюсь начинать с привычного: "и хотя я не имею ничего общего с геями... и хотя я отношусь к лицам привычной ориентации... и хотя я живу с женой вот уже 21 год... и хотя я - представитель сексуального большинства... "...

Я не хочу так начинать, ибо в такой завязке замаскирована ложь по отношению к меньшинству.

Когда мой собеседник начинает разговор с "я ничего не имею против евреев, у меня много друзей-евреев, я прекрасно работаю с начальником евреем" - я разговор заканчиваю. Если он предупреждает меня, что умеет различать, мне не о чем с ним разговаривать. Это как линчевать беззащитных, рыдая над их беззащитностью. Это как, сглотнув мерзкий привкус отвращения к прокаженным, признать за ними право быть. Это как, будучи гитлером в душе, посетить Освенцим в рамках антифашистского тура.

Я не собираюсь вычленяться, никого не собираюсь вычленять и вычленненных не признаю. Большинство и меньшинство для меня - это учебник математики для 4 класса, а не социальная, расовая или половая сегрегация.

Предисловие закончено. Далее...

Для того, чтобы начать говорить о том, что случилось в Израиле неделю назад, мне надо признать, что, как оказалось, я отношусь к вменяемому меньшинству. Как оказалось, к меньшинству подавляющему. Подавляющему своим меньшинством и молчаливостью.

Правильнее было бы начать с того, что я собираюсь говорить, как представитель меньшинства большинства.

Неделю назад в Тель-Авиве кто-то зашел в клуб, где были люди, и открыл стрельбу. Погибли дети. Когда стало ясно, что дети были гомосексуалистами, Израиль, еще несколько лет назад еженедельно отдиравший человеческое мясо с автобусов, в одну секунду изверг из себя мясников традиционной ориентации. Увы, большинство из них "любят и говорят по-русски". Наше не молчаливое большинство.

Блоги превратились в ждановские агитки. Отзывы и комментарии - в передовицы больших органов сороковых годов прошлого века, где осуждались "проститутка Ахматова" и "онанист Зощенко". Мещанско-местечковая каша, прожеванная на ржавой никелированной кровати в единственно-правильной позиции.

Современные журналисты, компилирующие ивритские новости об ахматовых и зощенко мценского уезда, тут же публично объявивили, что их собственные задницы - образцы подражания и зависти. Локально-общинная хрень, блин, закусанная свининой из русского магазина за углом.

Говно есть говно. Не важно, где и у кого оно традиционно хранится.
Я читал и не верил. Не верил, но читал.

"А почему, когда взорвали "Дельфинарий" и там погибло 21 русских ребят, ивритская пьеса об этом писала не достаточно?"
"А почему, когда убили подростка в Рамле шальной пулей об этом говорили мало?"
"А почему, когда расстреляли молящихся в "Мерказ-а-Рав" никто не призывал выходить на демонстрации?"
"А почему, когда убивают, режут и взрывают нас, к нам Премьер-министр не приходит?"
"А почему никто уже ни на что не реагирует, кроме на этих, у которых альтернативное влагалище?"

Я не мог поверить. В стране, где, как мне казалось, всеядный тротил сформировал новую историческую реальность "равнозначной смерти", оказывается многим не хватает "равнозначной дозировки" горя. "Русские евреи", приехавшие в эту страну из своих морально-убогих местечек, внезапно озаботились "заднепроходными" проблемами убитых детей больше, чем убитыми детьми.

Я не мог поверить. Винница, Торжок и Бердичев знают, как надо правильно любить, ненавидя? Водка под соленый огурец для них кошернее чужой задницы?

Я не мог поверить.

"Русская журналистика", Люди в кипах, которых я 16 лет читаю, не возражая, вдруг возразили мне, принявшего "возлюби ближнего своего" без уточнения "как?" и "через что?"

Мне говорят, что "пусть"..., но зачем "парады", зачем "ассоциации"... "у меня растет сын и я не хочу"...
У меня тоже растет сын и я хочу. Хочу, чтобы он сначала заплакал по убитому ребенку, а потом "зачем парады".

Да и парады.... А что, собственно, парады? В Америке, куда вам бы так хотелось уехать от этих "черных" и "пейсатых", ежемесячно проводятся многочисленные парады. Поваров. Пожарников. Любителей устриц. Геев.
Чем они, эти подчеркнуто - комические шествия, вас, привыкших маршировать в Мозыре на первомай, так напугали? Тем, что вы увидели "других"? Так это вы в Мозыре были "другими", хотя, наверное, позой миссионера пытались уравназначить себя с соседом, которому "эти вшивые за стеной воняют говном". Вы говорите, парады возбуждают в вас...? Выйдите из шкафа!

Увы, говно в не в прямой кишке. Говно - в головах.

Когда неделю назад в Тель-Авиве ночью застрелили "других", русские евреи вдруг открылись для меня другими. Большинство из них жалело, что в море опять медузы и купаться запрещено. А я пожалел, что говно не тонет.

Меня не волнует, кем окажется убийца. Меня волнует, что он окажется евреем.
Здесь, в Израиле, я заметил одну категорически не принимаемую мною особенность. Я заметил, что для многих из нас убийство евреем еврея - это не гражданская война, а гражданский поступок. Оказывается, все зависит от мотивов.

Мне, наверное, тоже придется выйти из шкафа и сказать, что единственный мотив убийства еврея евреем - это мотив оркестра, провожающего детей в печи Майданека. Никакие другие объяснения не божественны. Не космически. Не молитвенны. Нас так мало, и мы так быстро исчезаем, что наши взаимные перестрелки и одиночные выстрелы - это наш собственный Ванзейский протокол со схемой подъездных путей и планом по абажурам. Точка.

Гуру в кипе нашей журналистики говорит о мерзости совокупляться не правилам.
А я говорю, о мерзости носить кипу.
Если Бог оказывается не над, а под ней.

Отозвались о трагедии в Тель-Авиве и наши постродные рупоры. Хотите, я процитирую?
Сейчас...

"...Эти пидеры наказание Израилю, за распятие Иисуса Машиаха..."

"Убили? жаль, что не всех! на святой земле Соддом устроили!"

"Сами по себе убийства и терроризм отвратительны.
Но как иначе прикажете бороться с этим очевидным злом, если нормальные люди и общество не видят защиты со стороны государства и Уголовного кодекса ?"

"в топку"

Какими же мы все оказались одинаковыми, когда убили неодинаковых.

"Не таких, как все, на Земле большинство" - сказали в одном старом фильме. Евреи - не такие, как все.
Другие. Значит, все другие тоже немножечко евреи.

В Иране это понимают. А я понимаю, что здесь, в Израиле, люди, говорящие со мной одним языке, говорят со мной на фарси. Я понимаю, что, родившись на Фонтанке, можно прожить всю жизнь в Тегеране. Я понимаю, что аятолы и равины-амулетники - для моих земляков коммунистическо-комсомольской затраханности - одной ориентации.

Я знаю, я проживу обычным. Оставаясь другим для них. И что из того, что я всегда любил противоположных? Именно сейчас, когда убивают других, я выхожу из своего морально-совестного шкафа, нашиваю на рубашку желтый маген-давид, иду на площадь и говорю всем "нормальным":

Я - гей.