Перевод ещё одного стихотворения Чарлза Буковски

СМЕРТЬ ХОЧЕТ НОВЫХ СМЕРТЕЙ
Чарлз Буковски

смерть хочет новых смертей, её паутина полна.
помню отцовский гараж, где ребёнком
я смахивал мушиные трупики с окон.
мухи думали, там был выход.
их липкие уродливые трепетные тела
сперва бились дурными собаками в стёкла,
только чтобы метнуться, крутясь,
в тот самый момент, что длиннее и ада и рая,
к краю оконной рамы,
когда паук в своей влажной дыре,
нервно открытой наружу,
появлялся у входа
вспышкой толстого тельца,
сначала не зная ещё,
а потом уже зная –
знание распространяется вдоль паутинки,
в глубину влажной воронки,
влечёт к слабеюще беззащитному зуду,
к пульсации смерти;
у стекла ещё раз дёрнется
заросшая жёсткими волосками нога,
и вот она под солнечным светом –
живая, вся в белом,
это почти как любовь,
как закрытье сезона,
потом первое тихое высасывание –
паук наполняет утробу
этой вещью, недавно живой,
оседлав её спину,
уверенно наливается кровью,
а мир за окном продолжает идти по делам,
но в висках моих крик,
я бью их обоих метлой,
паука, тупого от паучьего гнева,
размышляющего о жертве,
машущего сломанной ножкой,
и муху, недвижно
грязным комочком прилипшую к соломинке.
стряхнув с метёлки убийцу,
я гляжу, как он неловко ковыляет
в уголок потемнее, пытаясь спастись,
но я перехватываю жалкую попытку
уползти от меня
раненым героем,
метла дробит тонкие ноги,
которые теперь
шевелятся над его головой,
пока он высматривает, кто его враг.
он умирает вальяжно,
наверное, не чувствуя боли,
его кусочки
пытаются ползти назад,
потом ничего больше не остаётся
кроме красного сока,
разбрызгивающего
секреты секреций,
а я, пока что ребёнок, убегаю –
гнев Божий за моею спиной –
назад, на улицу, к солнцу,
с кривой улыбкой, гадая,
пока мир продолжает свой путь,
видел ли кто-то ещё
или знает о моём преступленье.

DEATH WANTS MORE DEATH
by Charles Bukowski

death wants more death, and its webs are full:
I remember my father's garage, how child-like
I would brush the corpses of flies
from the windows they thought were escape-
their sticky, ugly, vibrant bodies
shouting like dumb crazy dogs against the glass
only to spin and flit
in that second larger than hell or heaven
onto the edge of the ledge,
and then the spider from his dank hole
nervous and exposed
the puff of body swelling
hanging there
not really quite knowing,
and then knowing -
something sending it down its string,
the wet web,
toward the weak shield of buzzing,
the pulsing;
a last desperate moving hair-leg
there against the glass
there alive in the sun,
spun in white;
and almost like love:
the closing over,
the first hushed spider-sucking:
filling its sack
upon this thing that lived;
crouching there upon its back
drawing its certain blood
as the world goes by outside
and my temples scream
and I hurl the broom against them:
the spider dull with spider-anger
still thinking of its prey
and waving an amazed broken leg;
the fly very still,
a dirty speck stranded to straw;
I shake the killer loose
and he walks lame and peeved
towards some dark corner
but I intercept his dawdling
his crawling like some broken hero,
and the straws smash his legs
now waving
above his head
and looking
looking for the enemy
and somewhat valiant,
dying without apparent pain
simply crawling backward
piece by piece
leaving nothing there
until at last the red gut sack
splashes
its secrets,
and I run child-like
with God's anger a step behind,
back to simple sunlight,
wondering
as the world goes by
with curled smile
if anyone else
saw or sensed my crime.